Страсть – ее характер. Музыка страдает не в человеке, она не принимает участия в его действиях и устремлениях: она страдает над ним <…>. Музыка физически возлагает на человеческие плечи страдание, к которому призывают звезды над его головой.
Письмо – это разновидность молитвы.
Вездесущность развлечений сегодня указывает на что-то принципиально новое. В нашем понимании мира и действительности происходят фундаментальные изменения. Развлечение сегодня возвышается до новой парадигмы, даже до новой бытийной формулы, с помощью которой выносится решение о том, что достойно мира, а что – нет; о том, что вообще есть. Из-за этого сама действительность начинает представляться особым действием развлечения.
Тотализация развлечения создает мир гедонизма, который духом страсти толкуется и низводится как упадочный, ничтожный и несуществующий. В своей основе, однако, страсть и развлечение не лишены сходства. Совершенная бессмыслица развлечения и совершенная осмысленность страсти соседствуют друг с другом. За смехом дурака призрачно проступает перекошенное болью лицо homo doloris [13]. Последний отказывается от счастья ради блаженства. К этому парадоксу нам следует присмотреться.